Торговец зонтиками - Страница 11

Вернувшись после ужина в амбар, я вынул из потайного кармана манускрипт, положил на колени и уставился на него так, будто вижу впервые и стараюсь запомнить каждый шов. Словом, я долго колебался, не решаясь развязать ремешок. Но скоро смирился с очевидным: если не решусь – Простожан и его семья разорятся, а сам я буду обречен на новые скитания.

Что было делать? Я покорно открыл книжку, достал перо, чернила и написал на пустой странице:

Лило как из ведра. Вода стекала по ложбинкам в земле и утоляла ее жажду. Растения, напившись, выпрямляли стебли. Они снова зазеленели.

23

На рассвете в амбар ворвался Простожан и разбудил меня воплем:

– Там дождь! Дождь пошел! Льет как из ведра! Как ты и предсказал! Мы спасены!

Высокий и плотный, он, несмотря на могучее телосложение, резвился как дитя, бегал взад-вперед по амбару, прыгал на одной ноге – то на правой, то на левой, танцевал…

И дождь тоже отплясывал на крыше; казалось, там происходит какой-то адский шабаш.

Я встал с постели, подошел к врезанному в крышу окошку, распахнул ставни – хотелось самому увидеть, каков он, вызванный мной дождь.

И впрямь – лило как из ведра. Вода, стекая по ложбинкам в земле, утоляла ее жажду. Растения, напившись, выпрямляли стебли. Они снова зазеленели.

Шарль и Матье, вымокшие насквозь, бегали от одного растения к другому, помогая им подняться, а заодно добавляя своими башмаками борозд в почве.

Одна радость – такая непогода!

К вечеру Шарль зарезал свинью – надо же было отпраздновать возвращение дождя. Хозяйка приготовила сочное жаркое и подала его на блюде со шкварками. Простожан украсил наш ужин добрым старым вином из выращенного на берегах Роны винограда.

24

На пятые сутки меня охватила тревога.

Небо было беспросветно серым, даже горизонт пропал из виду, дождь невозмутимо лил и лил, даже и не думая кончаться. День за днем на полях поднимался уровень воды, какие там борозды – скоро их и не различишь, везде мокро.

Взгляд Простожана становился все более подозрительным.

– Молодой человек! – наконец обратился он ко мне, и в голосе его прозвучало обвинение. – Я не знаю, какое средство помогло тебе угадать, что пойдет дождь, не знаю даже и того, причастен ты к этому или ни при чем, но если непрерывный ливень – результат какого-то колдовства, умоляю тебя: останови потоп сию же минуту!

В ответ я мог только опустить голову.

А что я должен был сделать? Снова взяться за книгу и наслать на эти края новую засуху?

25

Рона (подобно некоторым известным мне в те времена девицам) имела дурное обыкновение по весне менять ставшую привычной постель. Иными словами – русло. Вспомнив об этом, я сразу же с тревогой подумал об Эмиле, трактир которого стоял на самом берегу. Вдруг он в опасности?

На месте было уже не усидеть, и я решил, оставив весь свой скарб на ферме, сбегать в Тренктай и разузнать, как там Эмиль. Старику наверняка требуется помощь.

Все утро я летел сломя голову к Арлю по раскисшим от дождя дорогам. Я не раз терял почву под ногами, ступив на скользкий, мокрый камень. После каждого падения я поднимался, я был весь в грязи, ноги отчаянно болели, но от этого желание скорее оказаться на берегу Роны только усиливалось.

Ливень изгнал тишину. Хоть стой в поле, хоть спрячься в нору, везде одно и то же: рев потока, журчание струящихся по земле ручьев, стук капель по крыше, а иногда и раскаты грома. Отсутствие тишины (а ее в моем случае не хватало куда больше, чем вожделенной для всех суши) начинало сводить с ума.

Добравшись до Арля с ободранными коленями и промокший насквозь, я быстро вошел в ворота, у которых теперь не было часовых. Но, начав спуск, вынужден был остановиться: Рона, затопившая всю гавань, плескалась у моих ног.

Я поднял голову и увидел вдали знакомую с детства красную черепичную крышу – она единственная выступала из воды. Вздувшаяся по причине почти недельных проливных дождей река с яростью нападала на строение со всех сторон и уносила с собой стволы деревьев, мебель, повозки…

Похоже, именно тут закончится мое путешествие.

Истерзанный, я рухнул в грязь прямо посреди дороги и, обхватив руками колени, смотрел, как медленно, но неотвратимо подступает вода. Рона всасывала в себя один за другим попадавшиеся ей на дороге камешки и росла, росла – сколько видел глаз. Несколько секунд – и река, с ее неутолимой жаждой, поглотила подошвы моих сапог и стала облизывать каблуки, мои стопы превращались в полуострова посреди потока.

Но где же обитатели трактира? Удалось ли Эмилю вовремя уйти?

На мое плечо легла твердая горячая рука.

– Ты так долго шел, чтобы промочить ноги, малыш? – спросил знакомый голос.

– Эмиль! – заорал я, вскакивая и кидаясь трактирщику на шею. – А я-то гадаю, успели вы сбежать или наводнение застало вас в трактире, и почти уже поверил в последнее!

– О нет! Чтобы утопить такого старого морского волка, как я, потребовалось бы куда больше воды!

– А что с другими?

– Идем-ка со мной, – сказал он вместо ответа, и лицо его омрачилось.

Мы с Эмилем поднялись по дороге к маленькой часовне, возведенной на холме и оставшейся не тронутой разъярившейся Роной, и я вслед за стариком зашел внутрь, где меня ожидало страшное зрелище.

На полу, плотно прижавшись друг к другу, лежали вымокшие до костей люди, мужчины, женщины, дети – все вперемешку, и все стонали. За алтарем двое мужчин складывали штабелями трупы, чтобы освободить побольше места для живых. В дверь напротив вошли двое с носилками, на них лежал юноша – не то больной, не то раненый. И вот уже он на полу.